Степанова Татьяна - Прощай, Византия!
det_crime Татьяна Степанова Прощай, Византия! Рок преследует многочисленное семейство Абакановых — из нескольких братьев и сестер трое уже убиты. Убиты жестоко и неожиданно. И, похоже, дело этим не кончится. За что такая кара почтенной и с виду благополучной семье?
Все они — потомки зловеще легендарного генерала Абаканова, «сталинского сатрапа», отправившего в ГУЛАГ сотни и сотни людей. Неужели это запоздалая месть генералу? Начальник отдела убийств Никита Колосов убежден в этом.
А Катю Петровскую, сотрудницу пресс-центра, мучают неясные сомнения. И причина вроде бы пустяковая — древняя византийская монета, обнаруженная на месте одного из преступлений. Кате все время кажется, что в ее тусклом золотом свете внезапно блеснет истина…
ru ru Black Jack FB Tools 2006-10-01 http://litportal.ru/ OCR Валерия, Вычитка LitPortal 434C6B03-E090-470C-AF03-C8C53F405EA4 1.0 Степанова Т. Прощай, Византия! ЭКСМО М. 2006 5-699-17732-9 Татьяна СТЕПАНОВА
ПРОЩАЙ, ВИЗАНТИЯ!
Генерал! Я вам должен сказать, что вы
вроде крылатого льва при входе
в некий подъезд. Ибо вас, увы,
не существует вообще в природе.
Нет, не то чтобы вы мертвы
или же биты — вас нет в колоде.
Иосиф Бродский «Письмо генералу 2»Глава 1. ЗОЛОТОЙ СОЛИД
Дождь монотонно барабанил по стеклу, словно просился внутрь, в уют. Бездомный бродяга, разбойник. За темным окном радужными сполохами мерцало гигантское плазменное рекламное панно, окрашивая ночь, гранитную набережную, мост, Болотную площадь, кинотеатр «Ударник», казино то в ядовито-зеленый, то в золотушно-желтый, то в пошловато-лиловый, то в красный, как клюква. Плазменные протуберанцы, казалось, достигали противоположного берега реки, изменяя на краткую долю секунды хрестоматийные контуры стен и башен, дворца и храмов — то ревниво затеняя, то, наоборот, четко очерчивая силуэт на фоне ночного московского неба, пропитанного смогом.
Далеко на Спасской башне куранты пробили три часа. Город — огромный, многоликий спал, но кое-где еще бодрствовал, а местами уже и просыпался. По глянцевому от дождя мосту мчались редкие машины. Внизу, на набережной, словно в засаде, скучали тяжелые самосвалы.
Они появлялись иногда — на всякий случай — как преграда и рубеж. Как подвижная стена на подступах к твердыне. Гула их моторов никто никогда не слышал — даже в доме напротив, сером доме на набережной, похожем на гранитный утес. Дом в этот час был темен и тих.
Освещены только подъезды да одинокое угловое окно на шестом этаже. Шторы в окне были отодвинуты, и сквозь мокрое стекло можно было смутно разглядеть просторную комнату с высоким потолком, озаренную настольной лампой на письменном столе. Пространство тонуло в сумраке — ясно видно было лишь небрежно сложенную груду отксерокопированных листов с какими-то таблицами и фотоснимками, ноутбук, плоский ящичек с лакированной крышкой да пустое кожаное кресло.
Рядом с лампой дымилась чашка крепчайшего кофе, в пепельнице лежала недокуренная сигарета.
Вот в сумраке заскрипел паркет. И на стол упала тень.
Человек, не спавший в этот глухой поздний час в комнате на шестом этаже, подошел к столу неровной, неуверенной походкой. У него были темные волосы с проседью на висках, крупный нос и решительный подбородок. На широком запястье мерцали швейцарские часы.
Вся фигура была крупной, кряжистой, медвежьей и плохо вязалась с антикварным письменным столом карельской березы, новеньким ноутбуком и пачкой мятых распечаток. Человек опустился в кожаное кресло, потянулся к сигарете. Смотрел в окно — в ночь на потрясающую взор, чрезвычайно