Степанова Татьяна - Екатерина Петровская 02 (Зеркало Для Невидимки)
ЗЕРКАЛО ДЛЯ НЕВИДИМКИ
Татьяна СТЕПАНОВА
Анонс
Кто страшнее - жестокий убийца или мрачный некрофил, оскверняющий могилы женщин? А именно перед таким выбором оказывается журналистка Катя Петровская, ведущая собственное расследование ряда загадочных убийств в цирке-шапито, гастролирующем по Подмосковью. И она, и начальник "убойного отдела"
Никита Колосов словно бредут по сумрачному лабиринту человеческих страстей, темных инстинктов и вожделений. Здесь все невероятно и зыбко... А ошибиться нельзя, слишком высока плата за неверный шаг - очередная смерть..
Глава 1
ДИКИЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
- "Как бы вы определили слово "дикий"? Первобытный, затем странный, причудливый. Нет, оно значит и кое-что еще.
Скрытый намек на нечто страшное, даже трагическое".
Сергей Мещерский отложил томик Конан Доила, из которого только что процитировал диалог Холмса с доктором Ватсоном. Взглянул на Катю, пожал плечами. "Дикий" - это словечко Катя повторила, наверное, уже раз десять. И в ее толковании, как и в толковании гениального сыщика с Бейкер-стрит, оно приобретало совершенно особенное значение.
Был душный июльский вечер. В Москве стояла редкая жара, столбик термометра даже в тени переваливал за тридцать. А здесь, в квартире Мещерского на Яузе, в комнате, вместо обоев обклеенной географическими картами, надсаживался из последних сил старенький кондиционер.
Еще утром, собираясь на работу, Вадим Кравченко задумчиво намекнул Кате, что очень неплохо было бы навестить вечерком Серегу. Мещерский с некоторых пор пребывал в похоронном настроении. И тому, как догадывалась умная Катя, было несколько причин.
Во-первых, дела в турфирме "Столичный географический клуб", в которой вот уже сколько лет работал Мещерский, шли в связи с кризисом из рук вон плохо. Во-вторых, у него вот уж неделю ныл коренной зуб, который он из чисто детского ужаса перед зубным врачом наотрез отказывался лечить. А в-третьих, у Сереги щемило сердце.
Катя знала источник этой сердечной боли. Все началось с той их с Вадькой поездки в Сортавалу, где Мещерский, как выражался Кравченко, "жестоко врезался в одну гражданку и утратил последние иллюзии". Женщина было много, много старше Мещерского.
Она была талантлива и знаменита. И она умерла. С тех пор прошло уже более года.
Но каждый раз, когда Мещерский слышал ее голос по радио - она была оперной певицей, - он становился похож на человека, которого переехал катафалк.
Очередной приступ острой Серегиной хандры Кравченко предложил лечить "по-нашему, по-бразильски": вместе с Катей он привез другу в утешение пива, мороженых креветок и пакет страшненькой сушеной рыбки, которую они с Мещерским отчего-то называли "живопырка".
Подливая приятелю пива, Кравченко терпеливо ждал, когда же у того, несмотря на ноющие зуб и сердце, просветлеет душа. Катя же... Они оба сразу заметили: несмотря на весь ее участливый, заботливый тон, она где-то очень далеко. О чем-то думает.
И хоть молчит (что крайне на нее не похоже), но вся так и лучится любопытством, азартом, досадой и...
- Дикость какая, надо же!
Она произнесла это, обращаясь к пестрой карте Африки на стене, и повторила:
- Нет, ну надо же, какая дикость...
Приятели переглянулись, и Мещерский, пересиливая себя, робко спросил:
- Ну, что нового на работе. Катюш?
За Катю ответил Кравченко: мол, извела меня жена, совсем источила, как ржа железо. А все от скуки, потому что вот уже месяц вымучивает из себя для ученого юридического журнала статью о результатах исследований, проводимых на базе Академии МВД, о пробле
